Состояние рукописи и ход реставра­цион­ных работ

4
    5

Т.М. СУББОТИНА

СОСТОЯНИЕ РУКОПИСИ И ХОД
РЕСТАВРАЦИОННЫХ РАБОТ

В июле 1959 г. на Ученом совете^[1] Лаборатории консервации и реставрации документов (ЛКРД) было заслушано сообщение директора Лаборатории В.С. Люблинского о неизвестном памятнике древнефранцузской литературы, который, в течение многих лет находясь в Лаборатории, числился одним из образцов «безнадежного» материала (рукописей, безвозвратно погубленных вследствие ненадлежащего хранения).

Сообщение это сопровождалось демонстрацией рукописи, состоящей из нескольких десятков более или менее хорошо сохранившихся листов пергамена и из блока, от которого эти листы были отделены. Если отдельные листы, относящиеся к началу рукописи, сохранились достаточно хорошо, чтобы дать представление о красоте ее первоначального оформления (можно было представить себе, а местами и воочию наблюдать общий колорит текста и орнамента, изящество миниатюр, блеск золотого бордюра, тонко выписанные украшения), то продолжение ее представляло собой некую окаменелость.

Края листов слиплись, и только в корешковой части рукописи сохранились следы пропилов, сделанных при переплете, но отчетливого различия отдельных тетрадей, из которых должна была состоять рукопись, не было видно. Можно было при известном воображении догадаться, что перед нами блок, состоявший из пергаменных листов неизвестной рукописи с сильно покоробленными и плотно слипшимися листами; но и поверхность и цвет ее — темно-бурый, коричневый, черный и блекло-зеленый — были необычны для пергамена.

Еще более необычно выглядел ее текст: разной степени интенсивности, он на отдельных участках был светлее фона листа и казался почти белым; часть строк имела как бы естественный вид, тогда как о наличии других можно было только догадываться; от некоторых букв остались нечеткие, ажурные очертания, и, наконец, часть букв и целых слов совсем выпала.

Потускневшая краска миниатюр и золото на бордюре и орнаментах приподнялись мелкими чешуйками и легко осыпались.

При постукивании о рукопись (кончиком карандаша или его металлическим наконечником) она издавала сухой костяной звук.

Состояние крайнего разрушения, почти окончательной гибели рукописи могло быть вызвано лишь длительным пребыванием ее в условиях высокой относительной влажности воздуха, при которой пергамен, неограниченно и жадно поглощая влагу, набухает и в таком состоянии легко подвергается воздействию микроорганизмов (преимущественно бактерий и частично плесневых грибов).

5
    6

Рис. 1. Нерасчлененный блок. Вид сверху. Снимок 1959 г.

6
    7

Рис. 2. Нерасчлененный блок. Вид сбоку. Снимок 1959 г.

Неизвестно кем предпринятая попытка высушить поврежденную рукопись с помощью высокой температуры привела к глубоким внутренним изменениям пергамена, при которых его основное вещество — коллаген — превратилось и клей. Вместе с продуктами жизнедеятельности бактерий и плесеней клей этот крепко слепил листы рукописи, причем края ее как бы расплавились (а при дальнейшем хранении выщербились).

Наряду с этими биохимическими и гистологическими процессами, а также с потерей жировых веществ, несомненно, резкое высушивание привело и к механическим процессам, в свою очередь содействующим сплющиванию блока и тесному слипанию листов (усадка пергамена, возникновение электростатического притяжения между листами). Превращение рукописи в монолитный комок сопровождалось при этом п короблением целых пачек листов, что хорошо видно на снимке (рис. 2).

Можно с уверенностью утверждать, что на этом дело не остановилось и с течением времени начали проявляться также воздействия взаимной диффузии, в результате которой тесно прижатые листы стали как бы срастаться один с другим.

При таком виде и состоянии рукописи, естественно, вставал вопрос о целесообразности и возможности дальнейшей реставрации. Поскольку, однако, доложенные Ученому совету ЛКРД соображения о научной ценности и художественных достоинствах древней рукописи вызвали заинтересованность в раскрытии всех или, во всяком случае, максимально большого числа существующих листов, Ученый совет принял решение о продолжении реставрации рукописи с использованием предыдущего опыта и всех новых возможностей.

Для этого было необходимо предварительно выяснить, как рукопись попала в ЛКРД и что именно с ней делали.

7
    8Начались поиски лиц и документов, которые могли бы пролить свет на эти обстоятельства. Поскольку собственная документация в архиве ЛКРД, крайне пострадавшем в годы блокады, не сохранилась, поиски эти привели к архиву бывшей Академии истории материальной культуры (ныне находящемуся в составе архива Археологического института АН СССР). В журналах заседаний Бюро Института исторической технологии и в его переписке за 1932/33 г. нам был показан ряд документов. Из них явствовало, что 3 марта 1930 г. в Государственную академию материальной культуры Рукописным отделом Библиотеки Академии наук было отправлено для реставрации несколько рукописей. Среди них находилась старофранцузская рукопись XIII в. Материал был принят директором института Николаем Петровичем Тихоновым,^[2] впоследствии основателем Лаборатории консервации и реставрации документов АН СССР.

Из переписки между этими двумя учреждениями видно, что рукописи надолго задержались в лаборатории института и Рукописный отдел БАН через два года обратился в Академию материальной культуры с просьбой вернуть их.

В результате в журнале заседаний Бюро Института исторической технологии от 24 марта 1932 г. № 6 появилась следующая запись:^[3] «§ 3. Н.П. Тихоновым сообщено, что от Библиотеки АН получен запрос о положении 3-х рукописей, переданных в ГАИМК для реставрации в марте 1930 года. Эти рукописи, принадлежавшие б. гр. Палену, находились в сейфе, где сильно пропитались влагой и заплесневели... они были переданы в Библиотеку АН и там неосторожно были поставлены в теплое место для просушки, в результате чего склеились и сбились в сплошной комок. Ввиду запроса рукописи были разысканы в лаборатории Института исторической технологии (ИИТ) В.Н. Кононовым, сейчас находятся в обработке. Можно рассчитывать, что хотя частично их удастся спасти от полной гибели. К работам по реставрации привлекается Н.В. Исаченко...

Постановили: сообщить в Библиотеку АН, что рукописи сейчас находятся в обработке, которая необходимо ввиду их состояния является длительной; о результатах предварительных опытов будет сообщено. 1-го мая».

Менее чем через месяц в том же журнале заседаний^[4] значится: «§ 4. Н.П. Тихоновым доложено о ходе работ по расслоению рукописей из Академии наук СССР. Основную пергаменную рукопись с миниатюрами, слипшуюся в один комок, можно будет расслоить и раскрыть почти до конца. Миниатюры по нижнему полю более или менее удается спасти. Что касается текста, то он сильно пострадал, буквы частью загрязнены, частью из черных превратились в белые. Необходимо узнать, насколько представляет значение сам по себе текст рукописи. Если бы содержание рукописи оказалось уникальным, то предстояло бы проделать большую и дорогостоящую работу по восстановлению текста.

Постановили: принять к сведению, по окончании работы над раскрытием книги снестись с Рукописным отделением Библиотеки Академии наук».

Нет сомнений, что, говоря об «основной пергаменной рукописи», Н.П. Тихонов имел в виду интересующую нас старофранцузскую рукопись.

Характеризуя рукопись как «слипшуюся в один комок», он выражает надежду, что ее «можно будет расслоить почти (разрядка наша, — Т.С.) до конца». Следовательно, и по его оценке степень поражения начала и конца рукописи не была одинаковой, как то наблюдалось нами по состоянию ранее отслоенных от нее листов и самой оставшейся нерасчлененной части рукописи.

По договоренности с Рукописным отделом БАН,^[5] в присутствии его представителя С. Щегловой на очередном заседании Института исторической технологии 9 июня 1932 г.^[6] Н.П. Тихоновым было доложено о результатах предварительной работы по реставрации рукописен, переданных из БАН:

«Пергаменная рукопись, украшенная миниатюрами, сбившаяся в комок, наполовину расчленена на листы; реставрация дана для образца двух листов. Остальные две рукописи в значительно худшем состоянии. Для опыта произведена расправка нескольких листов. Относительно 8
    9¦ последних рукописей можно поставить вопрос, не будет ли более целесообразным отказаться от реставрации, как связанной с затратой большого времени и значительного числа материалов и обещающей относительно слабые результаты. В отношении первой рукописи необходимо заключение АН, следует ли продолжить расслоение книги на листы до конца и далее следует ли этим ограничиться, или в отношении ко всем листам произвести тот опыт реставрации, какой представлен па двух листах. Для продолжения работ необходим будет отпуск на это средств со стороны АН.

Рис. 3. Николай Петрович Тихонов, основатель ЛКРД.
Портрет 1935 г. работы Л. Акишина. (Публикуется впервые).

Н.В. Исаченко докладывает о способе, примененном ею при разделении книги на листы и очистке их (видоизмененный способ Гоарески: пергамен кладется в увлажнительную камеру, в данном случае в воду прибавлялось небольшое количество тимола; после того как рукопись была расправлена, было приступлено к очистке листов марсельским мылом при помощи тампонов ваты; затем пергамен опускался на один момент в спирт с тимолом, после чего он принимал прежний размер, затем лист клался под пресс между фильтровальной бумагой).

Постановили: просить С. Щеглову выяснить данный вопрос путем сношений; с администрацией БАН, для демонстрации ей передать 6 листов пергаменной рукописи с миниатюрами, 2 листа реставрированной, кусок склеенной рукописи и фотографический снимок с рукописи».

Как выяснилось позже, когда нам удалось провести расчленение до конца, отслоенными в 1932 г. от рукописи оказалось лишь около одной трети листов (состояние нерасслоенной части было таково, что лишало возможности Н.П. Тихонова тогда определить более точно количество составляющих ее листов). По какому-то странному недоразумению или упущению открытые листы не были своевременно пронумерованы (это впоследствии очень осложнило подбор их). Документы ИИТ не упоминают о наличии и состоянии переплета; остается предполагать, что рукопись в реставрацию поступила уже без переплета. Не отражено также, как был решен вопрос о целесообразности дальнейшей работы над рукописью, но год спустя Рукописный отдел БАН вновь обращается в Институт с просьбой вернуть три рукописи, направленные для реставрации 3 марта 1930 г.^[7] На обратной стороне письма об этом Н.П. Тихоновым набросан ответ следующего, содержания: «Сообщаю, что рукописи, присланные Академией наук для предварительных проб по реставрации, работой закончены. Одна из них обработана и по ней сделан доклад 9 мая 1932 г.^[8] на заседании Института (см. протокол института). Остальные в таком состоянии, что исправлены быть не могут.

Возврат их может быть сделан в любое время, получить у Вандербеллен в Институте».

Судя по этому ответу, работа по реставрации старофранцузской рукописи дальше предварительных проб не пошла. Причины, помешавшие продолжить начатую работу, неизвестны, но, поскольку несомненно, что нерасчлененной осталась наихудшая по состоянию часть рукописи, составляющая почти две трети от общего количества листов, можно предполагать, что одной из причин было отсутствие специальных средств на большую, трудоемкую работу, а с другой стороны — возросшая трудность дальнейшего расчленения.

Есть основания предполагать, что рукопись не была забрана из Института исторической технологии, поскольку с момента организации (на базе лаборатории этого Института) Лаборатории консервации и реставрации документов АН СССР (1934 г.), возглавляемой Н.П. Тихоновым, она оказывается среди ее экспонатов, демонстрирующих предельную степень разрушения документов на бумаге, папирусе и пергамене. Опрошенные нами бывшие сотрудники Лаборатории 9
   10¦ Л.В. Крутецкая и Н.Н. Семенович отчетливо помнили, что эта рукопись находилась тогда в специальной витрине — «музее» безнадежно загубленных документов.

В 1938 г. старший реставратор ЛКРД Н.Н. Семенович, крупный специалист по реставрации тканей, приступил к обработке отслоенных листов рукописи. Предварительно им была проведена серия опытов по укреплению, умягчению и распрямлению макулатурных листов пергамена.

В бюллетене, выпускавшемся ЛКРД в машинописном виде, им было дано подробное описание использованных при этом средств и методов, примененных затем к рукописи.^[9] Работа над ней продолжалась в 1938 г. Подготовительные работы заняли период с ноября 1937 по май 1938 г.

Характеризуя состояние листов рукописи перед обработкой, Н.Н. Семенович пишет: «Особенная деликатность работы и ограниченность применяемых средств обусловливалась наличием тонкой акварели, позолоты и миниатюр на обеих сторонах листа.

По своему внешнему виду пергамен как бы покрыт бурым налетом и имел грязно-матовый вид. Цвет его на разных листах меняется от светло-бурого (верх) до темно-бурого (середина) и переходит в светло-зеленый (низ). Пергамен стал прозрачным, отчего текст обратной стороны начал просвечивать...»

С учетом этих обстоятельств реставрация пергаменных листов у Н.Н. Семеновича складывалась из следующих операций:

Последняя операция применена Н.Н. Семеновичем только к одному листу, остальные оставлены без окончательной отделки.

Уместно отметить, что даже по прошествии двадцати с лишним лет обработанные им листы легко отличимы от прочих по гладкой слегка глянцевитой поверхности, зависящей от метода распрямления листа рукописи, и желтоватому оттенку в результате применения яичной эмульсии.

На основании отчетов Н.В. Исаченко и Н.Н. Семеновича не создается впечатления, чтобы процесс расчленения слипшихся листов рукописи представлял особые трудности. Внимание реставраторов больше направлено на дальнейшую обработку листов с целью их очистки, укрепления и умягчения. Вероятно, в то время процесс сцементирования листов рукописи еще не успел зайти слишком далеко. Достаточно было поместить рукопись в увлажнительную камеру (Н.В. Исаченко) или смочить смесью спирта с глицерином (рекомендовано Н.Н. Семеновичем), как для опытного реставратора открывалась возможность отделить очередной лист от общей массы. Кроме того, первые листы рукописи не только не слиплись с такой же силой, как прочие, но и сами не дошли до такого глубокого, почти полного, разрушения, которое типично для оставшейся нерасслоенной части рукописи. (Как подтвердила дальнейшая наша работа по раскрытию листов, по мере приближения к середине рукописи с каждым листом процессы разложения пергамена и угасания текста все усиливаются, захватывая все большую часть листа. К концу рукописи прочность листов пергамена вновь несколько возрастает, однако краски миниатюр и золото сохранились на них значительно хуже).

Собранные сведения о предыдущих работах по реставрации рукописи^[10] создавали известную преемственность, однако практически ее оказалось недостаточно. Первые же попытки отделить от рукописи хотя бы один лист убедили в том, что прежние способы в данном случае недейственны. Заложенная в увлажнительную камору рукопись даже после длительного пребывания в ней продолжала оставаться монолитной и твердой. Непосредственное смачивание полей рукописи смесью спирта с глицерином, рекомендованное Н.Н. Семеновичем 22 годами ранее, 10
   11¦ также не привело к желаемому результату. Требовалось дополнительно прилагать большое механическое усилие, а это исключалось потому, что целостность каждого листа пергамена поддерживалась единственно благодари его плотному примыканию к следующему листу. В отдельных случаях прочность была столь ничтожна, что при размягчении без предварительного укрепления пергамен превращался в кашицеобразную массу, которая легко размазывалась под скальпелем.

Не совпали и условия работы по очистке, укреплению и умягчению пергамена. Как Н.В. Исаченко, так и Н.Н. Семенович эти работы проводили на уже отделенных от рукописи листах, тогда как теперь укрепление и умягчение необходимо было производить еще до отсоединения листа от смежного, чтобы обеспечить его сохранность при расслоении.

Потребовались новые методы и средства. Общее состояние рукописи обязывало к крайней осторожности и осмотрительности: допущенная при реставрации оплошность грозила уже необратимой утратой основы, текста или изображения.

Эти обстоятельства явились решающими при отборе средств и методов, описываемых ниже.

Контрольное фотографирование

1. КОНТРОЛЬНОЕ ФОТОГРАФИРОВАНИЕ

При реставрации особо ценных объектов правилами реставрационного процесса предусматривается предварительное контрольное фотографирование.

В данном случае оно было безоговорочно необходимым потому, что отслоение очень ослабленного листа пергамена от смежного не было гарантировано от риска хотя бы и незначительных, но совершенно неизбежных потерь вроде образования ажурных строчек письма (результат разъедания пергамена чернилами), осыпания частичек золота и красок или даже выпадения части рисунка по контуру (рис. 6 и 9).

Ввиду значительного объема и длительности работы в целом, работы по фотодокументации в собственном смысле слова, т.е. для фиксации состояния каждого листа до и после отделения, были совмещены с частью работ по фотоанализу участка изображений, поскольку одновременно с обычным снимком производилась и съемка в ультрафиолетовых лучах. Методам и результатам фотоаналитических работ над данной рукописью в настоящем сборнике посвящена особая статья Д.П. Эрастова (стр. 17 сл.), здесь же достаточно отметить следующий порядок организации работ: с вечера фотографировались обоими способами обе стороны рукописи; один лист с верхней стороны, другой — с конца рукописи. Это обеспечивало работу реставратора в течение всего дня; если бы рукопись расслаивалась лишь в одном направлении (от первого к последнему листу или в обратном порядке), то работа реставратора прерывалась бы очередным фотографированием и разбивала рабочий день фотоаналитика.

В соответствии с этим рабочая нумерация листов велась двойная: римскими цифрами с «начала» рукописи и арабскими с «конца» (напомним, что данными для объективного счета листов от неизвестного в этот момент начала рукописи на настоящем этапе работ мы не располагали).

После окончания фотографических и фотоаналитических работ рукопись поступала к реставратору для дальнейших подготовительных работ перед расчленением.

Укрепление красок и золота и ослабленных участков листа

2. УКРЕПЛЕНИЕ КРАСОК И ЗОЛОТА И ОСЛАБЛЕННЫХ УЧАСТКОВ ЛИСТА

В предварительных опытах были испытаны и исключены многие из применяемых для этих целей веществ. В числе их были растворы бензилцеллюлозы в бензоле и ацетилцеллюлозы в ацетоне.

Последний из них показал себя наиболее прочным и стойким закрепителем. Однако создаваемая им белесая, заметная на темном фоне пергамена пленка, от которой не удавалось избавиться, запрещала применение его в данном случае.

11
   12Наш выбор остановился на метилолполиамидном клее ПФЭ-2/10, положительная оценка механических и химических свойств которого была подтверждена работами нашей Лаборатории^[11] и Отдела гигиены Библиотеки СССР им. В.И. Ленина.^[12]

Метилолполиамидиый клей можно было применить как для закрепления красок, так и для укрепления ослабленных участков пергамена. Это освобождало нас от одной из операций, примененных Н.Н. Семеновичем, — от общего укрепления всего листа в целом желатиновой проклейкой (помимо закрепления рисунка раствором бензилцеллюлозы в бензоле), так как после такового умягчение пергамена становилось затруднительным и, кроме того, не являясь питательной средой для микроорганизмов, клей этот выгодно отличался от желатиновой проклейки.^[13]

С помощью тонкой акварельной кисти на рисунок, золото, а также и на сильно разложившиеся участки самой их основы — пергамена, совершенно потерявшие механическую прочность, наносился легкий слой клея ПФЭ-2/10 в концентрации от 2 до 8%. Особенно ненадежные участки после высыхания укреплялись второй и третий раз.

Двух-трехразовое покрытие растворами клея малой концентрации имело преимущество: проникая глубже в ткани пергамена, оно всегда позволяло реставратору остановиться вовремя, предупреждая образование излишне толстой пленки.

Операция по закреплению текста и рисунка проводилась накануне дня умягчения пергамена.

Умягчение пергамена

3. УМЯГЧЕНИЕ ПЕРГАМЕНА

От яичной эмульсии, примененной Н.Н. Семеновичем, мы отказались, полагая, что в нашем случае она окажется излишне жирной и может в какой-то степени повлиять на цвет пергамена, и без того сильно измененный.

Был использован способ умягчения пергамена, разработанный сотрудницей лаборатории Отдела гигиены Библиотеки СССР им. В.И. Ленина И.К. Белой^[14] и несколько модифицированный нами. Если после обработки пергамена 10%-м водо-спиртовым раствором мочевины И.К. Белая предлагает ввести в пергамен 2%-ю спермацетовую эмульсию, то мы спермацетовую эмульсию заменили ланолиновой, которая находит у нас применение при обработке пересохших пергаменов, и вводили ее в пергамен, соединив с 10%-м раствором мочевины в соотношении 1 : 1.

Раствор мочевины уменьшал жесткость и увеличивал прочность пергамена, в то время как ланолиновая эмульсия, проникая совместно с мочевиной глубоко в толщу пергамена, возмещала потерю им жировых веществ, способствуя в той или иной мере возвращению его эластичности.^[15]

12
   13

Рис. 4. Один из приемов раскрытия листов.
Рабочий момент, 1960 г.

Техника умягчения пергамена

Наблюдения показали, что под текстом и красками миниатюр и орнамента степень слипания листов пергамена была несколько ниже, чем на полях, поэтому умягчение пергамена начиналось с широких полей листа рукописи, свободных от текста и рисунка, и продолжалось и течение нескольких часов.

Смочив поля смесью раствора мочевины с ланолиновой эмульсией, рукопись покрывали полиэтиленовой пленкой, чтобы обеспечить лучшее проникновение раствора в пергаменный лист, уменьшив влагоотдачу. Поверх пленки накладывали небольшой груз в виде стопки бумаги или толстой книги.

Убедившись, что первая порция мягчителя поглощена полностью, а поля остаются сухими и твердыми, вновь обильно смачивали их мягчителем и прикрывали пленкой с грузом. В процессе работы удалось подметить, что согревание отдельных участков пергамена теплом ладони способствовало его скорейшему умягчению и, следовательно, отслоению. Это явление навело на мысль применять для согревания пергамена резиновую грелку, наполненную водой с температурой 36-38°С, которая, согревая пергамен, в то же время могла служить легким, пластичным грузом, прижимающим пленку к отслаиваемому листу.

Степень размягчения полей проверялась со стороны корешка наиболее хорошо сохранившейся части рукописи. Как только появлялась возможность ввести кончик зубоврачебного шпателя между отслаиваемым листом и блоком, — переходили на общее умягчение всего листа, стремясь как можно меньше смачивать текст и рисунок и не держать их долго увлажненными.

Для защиты красок и чернил от механического воздействия кисти или тампона увлажнение производилось через тонкий лист длинноволокнистой бумаги.

Приподняв с помощью шпателя (со стороны корешка) небольшую часть листа — достаточную, чтобы захватить пальцами, ее вместе с полиэтиленовой пленкой накатывали на легкий валик из ткани и отделяли от общей массы слипшихся листов (рис. 4). При таком способе расслоения поддерживаемый пленкой пергаменный лист был хорошо защищен от возможных механических повреждений. Время от времени работу прерывали для очередного смачивания недостаточно хорошо пропитавшихся и умягченных участков листа. Установлено, что сквозное проникновение смеси сквозь обрабатываемый лист к смежному не наблюдалось — он оставался сухим.

Распрямление пергамена

4. РАСПРЯМЛЕНИЕ ПЕРГАМЕНА

Н.Н. Семенович применял метод распрямления деформированного листа пергамена с помощью прикатывания его к матовому стеклу, смоченному эмульсией. Мы, однако, опасались, что при таком способе распрямления не исключалась возможность частичного перехода увлажненного текста и красок на липкое от эмульсии стекло. Необходимо было обеспечить такие условия, при которых высыхание и распрямление листа проходило бы без контакта с какой-либо поверхностью, будь то бумага (под прессом) или стекло (при накатке).

Для этого только что отделенный, еще влажный лист пергамена вместе с подложкой из полиэтиленовой пленки или прочного увлажненного листа макулатурного пергамена помещали в специальные пяльцы, где, подхваченный зажимами и осторожно в меру растянутый, он постепенно высыхал при нормальной температуре,^[16] приобретая ровную, гладкую поверхность.

13
   14

Рис. 5. Начало отделения листа. Различный вид поверхности.

14
   15Через сутки расправленный и достаточно просохший лист можно было заложить в пачку фильтровальной бумаги и поместить под пресс без риска прилипания или смятия нерасправленных складок и бугров.

Из изложенного видно, что при работе над рукописью мы в качестве отправных пунктов исходили из выводов и рекомендаций наших предшественников, однако были вынуждены для решения вставшей перед нами задачи в ряде случаев углублять или вовсе обновлять их методы и рабочие приемы.

Рис. 6. Пример повреждения листа и текста.
Выпады и пятно с темным текстом.

Работа над расслоением рукописи, начатая в самом конце 1959 г., закончена в октябре 1960 г.

Редкий, крайне трудный и сложный случай расслоения пергаменного кодекса, несколько десятков лет пролежавшего в виде монолита, успешно завершен. Работа потребовала умягчения и укрепления основы пергамена и находящегося на нем текста, красок и золота, а также распрямления покоробленных, ссохшихся листов.

В нашу задачу на данном этапе не входили дальнейшие реставрационные операции, направленные на полное восстановление рукописи (как-то: заделка всех выпадов и разрывов, «оживление» текста и миниатюр, брошюровка листов, восстановление переплета). Вряд ли это было бы целесообразным, а возможно, и осуществимым в полной мере; частично и в отдельных случаях это можно будет сделать позднее.

Перед нами 134 расслоенных листа рукописи, судьба которых в настоящее время не внушает опасения. Процессы дальнейшего сцементирования рукописи, перепечатки красок и золота, развитие гнилостных процессов приостановлены, и возможность их возобновления устранена. Практика показала, что в таком состоянии листы могут надежно храниться в течение многих лет.

Нельзя не отметить, однако, что внешний вид ранее и вновь расслоенных листов невыгодно отличается от первых двух десятков листов рукописи. Их общий цвет в середине и конце рукописи более темный, почти черный (особенно до отделения от блока, рис. 5). Миниатюры не сохраняют ярких тонов, состоят только из трех цветов: серого, белого и черного, а золото почти не блестит. В отдельных случаях, где краски сохранились лучше, вместо сочного синего цвета одежды имеют бледно-голубую окраску, вместо темно-коричневого — светло-оранжевую. Золото кое-где виднеется отдельными крупинками, а не слоем. Отпечатки рисунков и текста на смежный лист более интенсивны, чем в начале рукописи, и порою совершенно перекрывают друг друга (рис. 5).

По мере приближения к концу рукописи увеличивается прозрачность пергамена: просматривается не только рисунок на обратной стороне листа, но и рисунок лицевой стороны следующего, а при расчленении краски расщепляются как бы поровну — в одинаковых массах оставаясь на обоих смежных листах.

Гнилостные процессы глубоко захватили среднюю часть рукописи, в результате чего образовались сквозные выпады отдельных участков листа пергамена (рис. 6), выпады по тексту и произошло полное разрушение 15
   16¦ полей справа. Данные люминесцентного анализа подтверждают наличие на таких листах очагов поражения бактериями и плесенями, которые в виде точек и мелких пятен ярко светятся иод ультрафиолетовой лампой, в то время как общая люминесценция всего прогнившего и ослабленного листа становится тусклее. Любопытно, однако, что пет полного параллелизма между порчей пергамена и повреждением красок и чернил. Именно в той средней части рукописи, которая более всего пострадала от разрушения пергамена, краски миниатюр и золота сохранились лучше, чем на листах в конце рукописи.

На некоторых листах образовались островки рыжего цвета, текст на которых выглядит значительно темнее, чем на всем листе в целом, хотя гнилостные процессы на этих участках значительно сильнее затронули основу пергамена.

Всего в рукописи вместе с ранее обработанными мы насчитываем 214 листов. При подборе листов, отслоенных в первый период работы над нею (1932-1938 гг., без нумерации листов, см. выше, стр. 9), было установлено, что часть из них отсутствует, в том числе и первый лист рукописи (следующий сразу за оглавлением). По нашим данным, не хватает одного или нескольких листов между листами: 1 и 2, 8 и 9, 12 и 13, 15 и 16, 25 и 26, 31 и 32 , 32 и 33, 38 и 39, 55 и 56, 64 и 65, 75 и 76.

Возможно, что вместе с утраченными в рукописи было 225-230 листов.

Фактически расчленение рукописи было прервано приблизительно на 82 листе, работу с которого продолжили мы, обозначив этот лист в порядке рабочей нумерации римской единицей.^[17]

Ее размеры: по корешку 285 мм, по ширине внизу 202 мм, в середине 205 мм, ближе к верхнему краю и по головке 200 мм.

Толщина одного листа (до обработки) в среднем 201.7 µ, вес одного листа (до обработки) в среднем 9.22 г.

Отдельные, хорошо сохранившиеся корешки тетради позволили установить, что рукопись состояла из тетрадей по 8 листов каждая, сброшюрованных на толстую, суровую нитку. Нитки, которыми сшиты тетради, также суровые, но более тонкие (нитки сохранены).

Несмотря на ограниченные результаты реставрации, которая в данном случае не может заменить полную реконструкцию, положительный итог работы несомненен: расчлененная рукопись стала, хотя бы частично, доступной для изучения палеографу, искусствоведу, лингвисту и прочим исследователям. Помимо этого, с точки зрения реставратора, ценно то, что накоплен большой методический материал и реставрационный опыт по обработке сцементированных пергаменов.